Конец сороковых годов и начало пятидесятых — это яркий перелом в деятельности русских фарфоровых заводов. Громадные фарфоровые производства Кузнецовых и Корниловых поглотили небольшие фабрики; при колоссальном, все возраставшем производстве, где уже стало наблюдать за художественностью и особливой тонкостью исполнения. Штамп и шаблон навсегда убили былую красоту и очаровательную привлекательность русского фарфора.

Большой рост цен, развитие внимания со стороны множества лиц ко всем этим памятникам старины привлекли любителей легкой наживы, и подделыватели ныне расплодились, как грибы после хорошего дождя. И всего больше их около фарфора.

Ведь русским старинным фарфором интересуются не одни только русские собиратели. И заграницей поняли всю прелесть его, тонкость, изящество, красивость, своеобразную характерность тех грубоватых, но типичных и забавных по формам и окраска вещей, которая называют «художественным лубком»; иностранные собиратели с увлечением коллекционируют русские фарфоровые изделия до шестидесятых годов прошлого века и платят высокие цены за подлинная типичная произведения его. Интересно, что подделка пошла из-за границы. Толька ино­странная подделка опасна, так как исполнена она настолько тонко и ху­дожественно, что на нее попадаются и большие знатоки дала; русские подделки грубоваты, наспех сделаны, и чуть повидавший виды, собиратель на них не поймается.

Заграницей есть целые фабрики, подделывающие русский фарфор— в Париже—Бурдуа и Блок; около Берлица, под Веной в местечке Баден, кажется, в Гамбурге и еще кое-где. Сначала работали осторожно. Подделывали только самые редкие и дорогие марки Императорского фарфорового завода и старых Екатерининских и Павловских заводов. Потом осмелели и, подобрав коллекцию оригиналов, пошли действовать во-всю. Да, как! Организовали, дало продажи подделок широко, как всякое иное ком­мерческое предприятие.

Стали рассылать особые прейскуранты, юркие вояжеры принялись колесить повсюду, где только можно рассчитывать на сбыт подобных произведшей преступного искусства и самым циничным образом предла­гали антикварам—дайте нам какую угодно статуэтку и только прикажите любую марку ввести и как: под глазурь или над нею. А то не хотите ли купить готовьте фигурки, чашечки и вазочки любой марки по 5—10 франков за штуку. Немного антикваров, которых такие сделки, не соблазняют. Сначала тоже осторожно, а потом все шире и шире подделка ныне запо­лонила наш антикварный рынок, и только антиквары, имеющее определенный круг покупателей, антиквары старых фирм, гнушаются такими подделками.

Надо сказать правду. Весьма многие из теперешних собирателей яв­ляются пособниками подобному развитию торговли подделкой. Сейчас собирать фарфор не только модно, но это является признаком, несомненно, известного утончения вкуса, а кто, особенно из случайных достаточных людей, не хочет тем прославиться? И идут в рынок, к антикварам, не изучив, дела, не понаторев на ранее собранных коллекциях, не поработав по музеям и по печатным источникам истории производства. И в результате дают себя одурачивать юрким мелким антикварам, что называется, за милую душу. Одно к одному, в результате, повторяю, сейчас на антикварном рынка в области подделок фарфора очень много, и число подделок все растет.

Забавно те ухищрения, к которым прибегают сбытчики подделки, чтобы вернее пустить свой товар в оборот. Находят разных опустившихся господ когда-то хороших фамилий, в роду которых могли быть вещи, представляющие художественный и исторический интерес и бесконечно привлекательная для собирателя. За известный, часто мизерный, процент, такие господа покрывают своим именем подделку и порой с большим мастерством плетут рассказ о происхождении этих подделок, о том, что, мол, никогда бы не расстались с прадедовским наследством, если бы не тяжелые времена. А то поступают еще так. По знакомым адресам рассылают подозрительных студентов и просто «штатских званий неизвестного», предлагающих последние остатки былого богатства, к чему их принуж­даешь якобы безысходная нужда, плата за нравоучение и так далее—в бесконечных вариациях. Ко мне лично, не особенно давно, явился какой-то милостивый государь в монашеском одеянии и предложил насколько вещиц из области церковной старины из якобы упраздненной церкви; это ока­залось довольно таки бесстыдной подделкой, что я и доказал смущенному «духовному лицу». Я думаю, каждый из моих читателей-коллекционеров сможет рассказать не один анало­гически случай.

За последнее время к иностранным поделочным фабрикам прибавились, неизвестно мне только по каким именно местечкам разбросаны, мастерские в Царстве Польском. Не­давно одному из крупных петербургских антикваров принесли интерес­ный чайный сервиз Императорского фарфорового завода Павловского вре­мени, украшенный золотым орнаментом и военными сценками. Что это — подделка, можно было судить только по насколько жидкой поливе (чего в изделиях Императорского завода не бывает никогда) и чрезмерно свежим ярким краскам рисунка сценок. Удалось узнать, что подделали где-то в  Варшаве. Интересно еще отметить, что теперь очень часто фигурки Елизаветинского времени стараются подманить старинными изделиями Тюрингинских заводов—в роде Ансбах— Брукберг, Лимбах, Клостер—Фейлсдорф и др. На эту удочку попадается даже очень изощрившийся собиратель.

Как вообще легче всего отличить поддельный фарфор от подлинного? О, этому по одной теореме научиться немыслимо, хотя бы уже потому, что в этой области у нас, кажется, бук­вально ничего не сделано. Да как и сгруппировать сведения о подлинных особенностях произведшей того или иного нашего фарфорового завода? В одном характерна полива, отблеск красок глазури, в другом масса фарфора, в третьем раскраска, в четвертом — типичность фигурок, скульптуры, манеры постановки их на цоколи и так далее — до бесконечности. Бать может, если бы было такое издание, в котором внимательный исследователь подробно описал бы все характерные особен­ности изделия каждой фарфоровой фабрики или мастерской, можно было бы как-нибудь ориентироваться и без практического изучения по ране собранным коллекциям, а пока, пока приходится изучать только на основании богатств крупных   наших собирателей, как например, великого кня­зя Николая Николаевича, князя В. Н. Аргутинскаго-Долгорукаго, А. А. Ко­ровина, И. Ф. Мануйлова, коллекции музея барона Штирлица, собранной Л. К. Поповым — в. Петербурге и А. В. Морозова, Н. М. Миронова и многих других—в Москве.